Введение токсической дозы лекарственного препарата с целью эвтаназии это

Введение токсической дозы лекарственного препарата с целью эвтаназии это

Впервые термин «эвтаназия» был использован Ф.Бэконом, английским философом и политиком, согласно которому «долг врача состоит не только в том, чтобы восстанавливать здоровье, но и в том, чтобы облегчать страдания и мучения, причиняемые болезнями. даже и в том случае, когда уже нет никакой надежды на спасение и можно лишь сделать самое смерть более легкой и спокойной, потому что эта евтанасия. уже сама по себе является немалым счастьем» (Бэкон Ф. Соч. в 2 т., т. 2. М., 1978, с. 269).

Выделяют пассивную и активную эвтаназию. Пассивная эвтаназия — это отказ от жизнеподдерживающего лечения, когда оно либо прекращается, либо не начинается. Активная эвтаназия — это преднамеренное вмешательство с целью прервать жизнь пациента путем инъекции средства, вызывающего летальный эффект.

Споры по поводу эвтаназии начались еще с давних времен. Так Сократ, Платон и философы-стоики от Зенона до римского философа Сенеки оправдывали эвтаназию, тогда, как Аристотель, пифагорейцы и Ф.Аквинский были против. В современном мире некоторые из стран пошли по пути принятия эвтаназии, как естественной помощи тяжелобольным людям. Это такие страны, как Нидерланды, Канада, Бельгия, Люксембург. В России же эвтаназия запрещена ФЗ №323 «Об основах здоровья граждан в РФ».

Активно практиковал эвтаназию американский врач Джек Кеворкян, известный под прозвищем Доктор смерть. В 1989 году он создал устройство мерситрон, который подавал смертельную дозу анальгетиков и токсичных препаратов в кровь больного. В период с 1990 по 1998 гг. мерситроном воспользовались более 130 человек. Его идеи были осуждены врачебным сообществом и правительство США. В 1991 году Д. Кеворкяна лишили лицензии врача.

Согласно данным социологических опросов, как по России, так и среди других стран, врачи более негативно относятся к эвтаназии, чем население в целом.

К аргументам в пользу эвтаназии можно отнести следующее:

1. Человеку должно быть представлено право самоопределения вплоть до того, что он сам может выбирать, продолжать ему жизнь или оборвать ее.
2. Человек должен быть защищен от жестокого и негуманного лечения.
3. Человек имеет право быть альтруистом. Т.е. пожалеть своих близких, не обременять их ни морально, ни финансово.
4. Экономическая сторона проблемы. Лечение и содержание обреченных отнимает у общества немало средств.

Против эвтаназии выдвигаются такие аргументы, как:

1. Активная эвтаназия покушение на такую ценность, каковой является человеческая жизнь.
2. Возможность диагностической и прогностической ошибки врача.
3. Возможность появления новых медикаментов и способов лечения.
4. Наличие эффективных болеутоляющих средств.
5. Риск злоупотреблений со стороны персонала. Речь идет о том, что в случае, если активная эвтаназия будет уза­конена, у медицинского персонала будет возникать ис­кушение использовать ее не столько исходя из интере­сов и желания пациента, сколько из других, гораздо ме­нее гуманных, соображений. В многочисленных дискус­сиях об эвтаназии, время от времени вспыхивающих в нашей прессе, этот аргумент употребляется, пожалуй, чаще всех других.

Таким образом, мы видим, что аргументы за и против очень веские. Медицинскому персоналу, который работает в стране, разрешающей эвтаназию, приходится закрывать глаза на аргументы против. И также со странами, запрещающими эвтаназию. Мы, как авторы данной статьи за эвтаназию. У каждого человека есть право на жизнь. Почему же многие страны отказывают людям в праве на смерть? Эвтаназия — это свобода выбора для обреченных на мучительную гибель людей. Поэтому цель данной статьи раскрыть перед читателем положительные и отрицательные стороны эвтаназии и дать людям возможность выбрать для себя свою позицию.

Источник

Университет

Эвтаназия — за и против. Несколько недель назад мы предложили порассуждать на эту тему посетителям сайта. Сегодня дискуссия — среди профессионалов.

Нет больше сил мучиться

Хотелось бы затронуть тему, которая все еще табуирована в нашем обществе, но не теряет своей актуальности. Это возможность эвтаназии для неизлечимо больных людей. Говорю о ней не случайно: сам очутился в ситуации, когда смерть казалась единственным выходом.

Страдаю уже более 12 лет, инвалид 2­й группы. Боли во всем теле, бессонница — состояние ужасное. Неоднократно госпитализировался, но облегчения это не приносило. Жизнь превратилась в сущий ад. Пытался покончить с собой, но меня откачали. Снова остался один на один с бедой.

В некоторых европейских странах такие, как я, имеют возможность легкого и относительно безболезненного ухода из жизни. Добровольная смерть легализована в Нидерландах, Бельгии, Люксембурге и Швейцарии, а также в двух американских штатах — Вашингтоне и Орегоне. Вопрос об эвтаназии обсуждается во Франции, Великобритании, Литве, Китае и других государствах. Думаю, рано или поздно она будет­таки практиковаться повсеместно, в т. ч. в нашей стране.

Убежден: это акт гуманности и милосердия и ни в коей мере не «узаконенное убийство». Более того, долг врача — оказать последнюю услугу безнадежно страдающему больному.

Жизнь нужна, когда она полноценна. А если превращается в некое агонизирующее состояние без перспектив, то нет смысла ее продолжать. У каждого человека должно быть право на достойный уход в мир иной.

Почему я должен мучиться изо дня в день? Зачем мне такое кошмарное существование?

Понимаю, что тема эвтаназии выходит за медицинские рамки, ведь законы принимают не врачи. Но предполагаю, что среди них тоже есть немало сторонников такой «крайней меры». Безусловно, она должна применяться под строгим контролем и только в отношении больных в терминальной стадии, испытывающих тяжкие страдания. Думаю, так будет человечно и правильно. Д. С., Минск.

«Эвтаназия» в переводе с греческого — «хорошая смерть». Означает намеренное ускорение гибели или умерщвление неизлечимого больного с целью прекращения его страданий. Различают пассивную эвтаназию, предполагающую отключение пациента от систем жизнеобеспечения, например ИВЛ, и активную — введение смертельного препарата.

Снять боль, но не убивать

Владимир Свирков, врач­ анестезиолог­-реаниматолог РНПЦ онкологии и медрадиологии им. Н. Н. Александрова

Прекрасно понимаю, откуда появляются мысли о добровольной смерти. Работаю с пациентами со злокачественными образованиями различной локализации в терминальной стадии. Люди испытывают практически постоянные боли; изнуряют многократная рвота, сильнейшее истощение, не позволяющее сделать даже простое движение, невозможность опорожнить мочевой пузырь, кишечник или, наоборот, диарея… Пациенты страдают еще и от того, что стали бременем для близких, которые должны за ними ухаживать.

Согласен, каждый человек имеет право на достойную смерть — спокойную, без мучений и боли. Эвтаназия, по сути, призвана решить проблему достойного умирания. Но спросите у пациента, захочет ли он уйти из этого мира, если симптомы, терзающие его, исчезнут? Думаю, нет.

А знают ли больные и врачи обо всех современных способах обезболивания?

Их спектр сегодня очень широк. В мире и Беларуси применяется т. н. трехступенчатая схема устранения болевых синдромов. Терапия начинается с нестероидных противовоспалительных препаратов. Если они неэффективны, добавляют слабые, а затем сильные наркотические анальгетики. Лекарства принимаются преимущественно перорально, а у наркотических анальгетиков существуют трансдермальные формы, ко­гда всасывание происходит через кожу. Это удобно и безболезненно.

Для разных типов боли существуют свои препараты. Подобрать правильную схему непросто, но в большинстве случаев возможно. А что делать, когда медикаментозные усилия оказываются тщетными? Необходимы инвазивные методики лечения: различные блокады нервов и сплетений, нейроабляции (когда химически уничтожаются нервные структуры, проводящие болевые импульсы).

Высокие технологии преду­сматривают введение лекарств, которое пациент контролирует сам. В настоящее время считается, что эффективнее всего подавать их в спинномозговое пространство. Туда имплантируется тонкий катетер, соединяется с насосом, и все это прячется под кожу. Лекарство с постоянной скоростью поступает в организм, с помощью пульта управления больной может инициировать дополнительную дозу. Примерно раз в месяц следует приходить к врачу и заправлять насос. Один укол — и месяц боли не знаешь.

Для качества жизни тяжелобольного важны его психологический настрой, умение радоваться тому, что есть. Поэтому учу замечать хорошее в себе и окружающем мире. Смог

перевернуться с левого на правый бок — победа, выпил 3 глотка воды — замечательно, ведь это на 1 больше, чем вчера!

Некоторые пациенты меня просто удивляют.

56-­летняя минчанка с обширными метастазами в брюшину, страдающая от боли и постоянной рвоты, рассказала, что смогла выйти на балкон и полюбоваться природой. «Как же было красиво и хорошо!» — искренне делилась она со мной своей маленькой радостью. Стояла глубокая осень, низкое хмурое небо, нудные дожди, на улице лужи и грязь. Не всякий здоровый способен найти в такой реальности повод для восхищения, а обреченный на уход человек нашел…

Известный немецкий специалист по лечению боли Вальтер Штрибель сказал: «Мы не всегда можем добавить времени к ограниченной жизни, но мы можем добавить Жизни к ограниченному времени».

Любите уходящих

Ольга Мычко, главврач больницы паллиативного ухода «Хоспис», Минск

Еще в начале 1990­х немецкие ученые провели исследование. В одной контрольной группе были люди с ограниченными возможностями; им обеспечили должный уход, соответствующие их диагнозу бытовые условия, «окно в мир» — например, телевизор, и общение с себе подобными. Во второй — медработники.

Оценивали качество жизни по 7­балльной шкале. В первой группе средний показатель составил 4,9 балла, во второй — 5,4. Разница, как видите, несущественная.

Поэтому, когда больной начинает просить об эвтаназии, впору разобраться, профессиональную ли помощь ему оказывают. Я имею в виду не только

надлежащий контроль за симптомами и схему обезболивания. Нередко людям не хватает психологической поддержки; пребывая в депрессии, обиде на близких, на судьбу, они потеряли надежду. В таких случаях надо не сводить счеты с жизнью, а менять отношение к ней.

Среднестатистический пациент нашего медучреждения имеет возраст 56 лет и прогрессирующее онкозаболевание. Есть верующие и атеисты. Но никто из них не просил помочь умереть, все цепляются за малейшую возможность продлить дни на этой земле.

К слову, при качественных аналгезии и уходе продолжительность оставшейся части жизни таких больных увеличивается в 1,8 раза.+

Какой доктор захочет быть киллером?

Олег Прасмыцкий, заведующий кафедрой анестезиологии и реаниматологии БГМУ, канд. мед. наук, доцент

Эвтаназия — это разновидность убийства. Но боль — не повод для суицида. Врачи в состоянии снять и болезненные ощущения, и трудности с дыханием, и разного рода дискомфорт, в т. ч. психологический.

С человеком, который просит доктора помочь ему умереть, должен хорошо поработать психотерапевт. Решение о прекращении жизни нередко возникает в момент отчаяния, сильного эмоционального всплеска; к счастью, это состояние проходит.

Найти и «обезвредить» причины, из­за которых у пациента выросло желание насильно прервать свое существование — вот задача врача.

Из практики знаю, что доля выздоравливающих при неблагоприятном прогнозе мала. Но в жизни бывает всякое.

Не так давно пришлось лечить мужчину с множественными травмами после автокатастрофы.

Реанимационные мероприятия проводились на догоспитальном этапе и после; человек пережил несколько длительных хирургических вмешательств, потерял много крови. Искусственная вентиляция легких целых полгода.

За время лечения ушла жена, забрав маленькую дочь: она была уверена, что муж умрет; имущество было распродано. Только мать поддерживала больного сына. Мужчина выжил.

Для верующего врача не может быть выбора — эвтаназия или естественная смерть. Даже если бы в нашей стране приняли закон, разрешающий эвтаназию, лично я ответил бы однозначно отказом. Только извращенное мышление способно действия, направленные на гибель, назвать гуманными. Никакое законодательство не обяжет меня совершить акт убийства. В противном случае я просто уволюсь. Это нравственный выбор, которым не могу поступиться.

Доктор, соглашающийся ввести убийственное для человека лекарство, — киллер. Если кто­то из моих учеников выскажется за эвтаназию, мне будет стыдно. Я сочту, что в трудном деле наставничества ему что­то серьезно недодал.

Бог не дает мучений больше, чем человек может вынести. С одной стороны, посылается болезнь как причина боли, с другой — грамотный доктор, который поможет с ней справиться.

Что касается качества жизни, то это понятие весьма субъективное. Кому­то кажется, что он неполноценный, потому что в молодости не слетал на Марс или не побывал на озере Байкал. Но это совсем не значит, что дальнейшее существование бессмысленно.

Всегда надо искать корни неверного психологического настроя. Человеку, думающему о самоубийстве, надо показать или рассказать о таком, кому еще тяжелее, однако дурные мысли ему в голову не приходят, он продолжает бороться… Нужно находить для пациента примеры, когда больные люди в тяжелейших обстоятельствах сохранили веру и доброе восприятие.

Мне довелось видеть страдающих тяжелой формой ДЦП. Им прогнозировали дожить максимум до 30 лет, а они отметили 50­летие. Их матери, пожертвовавшие многими радостями, реализацией личных интересов, не считают свою жизнь некачественной, бессмысленной или неполноценной.

«Выкорчевывать» надо не существование, а неадекватные реакции на жизненные ситуации. Вот в этом направлении и стоит развивать новые технологии.

Расплывчатые критерии безнадежности

Игорь Болмотов, врач­-терапевт Мстиславльской ЦРБ

Решение человека уйти из жизни — это поспешность, ошибка, напрочь перечеркивающая будущее. Ведь может случиться так, что завтра к пациенту возвратится вера, а это уже много. Или к нему придет на помощь альтернативная медицина, народный целитель (чтобы остаться жить, любые средства хороши). А вдруг через пару дней сообщат о новом эффективном лекарстве против страшного недуга? Ведь медицина движется вперед семимильными шагами…

А пациент уже подписал себе смертный приговор, и палач в белом халате его исполнил. Выбравшему эвтаназию уже все равно. А как будет чувствовать себя доктор? Отправил на тот свет человека, у которого появился шанс на спасение.

30 лет назад я оказался на реанимационной койке — в автоаварии получил тяжелую черепно­мозговую травму, пережил клиническую смерть. 9 дней за меня дышал аппарат, потребовались дорогостоящие лекарства. Надежды не было. А сейчас я, живой, трудоспособный, лечу других и не представляю, что кто­то в момент безнадежности мог бы отключить ИВЛ, потому что лечение показалось «бессмысленным»…

Медика должна волновать проблема возвращения здоровья и продления жизни. Все остальное — вне его компетенции. Сегодня врач — сторонник эвтаназии — поможет умереть одному, завтра подобные «вмешательства» поставят на поток. Здравствуй, полная дискредитация медицинской специальности!

Да, тяжелые больные требуют во сто крат больше усилий и средств. Доктор имеет право признать собственное бессилие на данный момент. Но не стоит забывать, что есть другие врачи, иные системы лечения и, в конце концов, неисчерпаемые резервные возможности конкретного человека.

Неожиданный поворот в светлую сторону

Валентин Коровкин, профессор кафедры фтизиопульмонологии БелМАПО, доктор мед. наук

Среди больных туберкулезом есть страдающие т. н. мультирезистентными формами, пока не поддающимися лечению. Они нуждаются в поддерживающей терапии и в изоляции, поскольку заразны для окружа­ющих.

Одного такого пациента мне довелось диагностировать случайно. Знакомый попросил послушать печника, сложившего ему камин на даче: тот сильно кашлял. Ко­гда мужчина узнал, что у него туберкулез, устойчивый к лекарственным препаратам, к тому же запущенный, то уволился с работы, продал жилье, имущество, уехал в глубинку, поселился вдали от людей, чтобы провести оставшиеся дни, не передавая другим опасную инфекцию. Завел корову, вспахал огород, бросил пить и курить, т. е. полностью изменил образ жизни.

Прошел месяц, год, два, а смерть где­-то задержалась. Наконец мужчина решился приехать к врачам, чтобы узнать, как там его туберкулез. Рентгеновский снимок показал только остаточные явления патологического процесса в легких. Никто не поверил, что пациенту диагностировали запущенную форму…

Все мы ходим под Богом. Он лучше знает, лишать человека жизни или нет.

В Беларуси эвтаназия запрещена Законом «О здравоохранении».

Елена Клещёнок
Медицинский вестник, 6 июня 2012

Источник