Как пополнялась аптека лекарственными средствами

Как устроен рынок фармацевтики в России

Фармацевтические компании лоббируют клинические исследования, чтобы потом впаривать доверчивым людям свои лекарства. Исследования проводят в Индии, а результаты экстраполируют на весь мир и не учитывают особенности генотипа. Большинство лекарств — пустышки, которые продают, чтобы зарабатывать на людях. Страшные последствия от употребления лекарств скрывают, а рассказывают только о положительных результатах.

Это был краткий пересказ теории фармацевтического заговора. Если вы в это верите, почитайте наш разбор о том, как устроен рынок по продаже лекарств, и убедитесь, что нам тоже заплатили за участие в заговоре. А если не верите, то просто почитайте.

35% рынка приходится на государство

Рынок фармацевтики — это рынок лекарственных препаратов, он состоит из пяти участников:

• производителей — производят лекарства и бады в России;
• импортеров — привозят лекарства из других стран;
• дистрибьюторов — посредников между производителями, импортерами и аптеками;
• аптек — точек для доставки лекарств покупателям;
• покупателей — обычных людей, частных клиник и государственных больниц и учреждений.

В 2020 году в России работают:

• 1619 производителей;
• 336 дистрибьюторов и оптовиков;
• 21 910 компаний, которые владеют аптеками.

Среди владельцев аптек есть те, у кого одна точка, и те, у кого сеть. Всего на Яндекс-картах можно найти 203 898 аптечных пунктов, тогда получается, что одна компания в среднем владеет девятью аптеками, но не все аптеки есть на картах.

На рынке два сегмента, коммерческий и государственный. К коммерческому относятся аптеки, которые продают лекарства обычным людям, и дистрибьюторы, которые работают с частными клиниками. К государственному — те, кто поставляет лекарства в больницы, тюрьмы и другие учреждения через систему госзакупок. Еще к государственному сегменту относятся те аптеки, что продают лекарства льготникам: часть стоимости им компенсирует государство.

Коммерческий сегмент в 2019 году занимал 65% рынка, а государственный — 35%.

В закупки для учреждений входят препараты для больниц, санаториев, детских домов, психдиспансеров, домов престарелых, научно-исследовательских институтов и войсковых частей.

Производители не работают с аптеками и частными клиниками напрямую, всегда через дистрибьюторов, но участвуют в госзакупках. Есть департаменты и компании, которые продают только через тендеры. Например, производители психотропных, противоопухолевых препаратов работают с государством и частными клиниками, а в аптеки лекарства не поставляют.

Еще есть компании из категории «биг-фарма» — это производители лекарств, которые работают на международном рынке, например компания «Байер». Российский рынок приносит таким компаниям немного денег — около 1% в общем объеме прибыли.

82,8% препаратов в России — дженерики

Препараты делятся на две группы — оригинальные и дженерики. Оригинальные — это препараты производителя, который первым вывел молекулу действующего вещества и получил патент. Дженерики — это препараты с идентичной молекулой, но от других производителей.

На Западе сильное патентное законодательство, и, пока действует патент, никто не вправе производить и продавать препараты с тем же действующим веществом. Патенты действуют два-три года или дольше, на это время компания становится монополистом на рынке и собирает прибыль.

Когда патент заканчивается, другие производители начинают выпускать препарат с идентичной молекулой, но дешевле. В основном они экономят на исследованиях и дополнительных компонентах.

В России патентные законы нарушаются чаще, и на рынке можно найти препараты с молекулами, патент на которые принадлежит другим компаниям. Например, в первом квартале 2020 года 82,8% упаковок на рынке приходилось на дженерики.

Дженерики стоят дешевле, но они не всегда хуже оригинальных препаратов. Например, есть препарат «Виагра» — это оригинальный препарат с молекулой «Силденафил», а есть препарат «Силденафил-СЗ» — это дженерик с идентичной молекулой. Скопировать чужую молекулу дешевле, чем искать свою формулу, поэтому цена дженериков ниже.

Скопировать чужую молекулу дешевле, чем искать свою формулу, поэтому цена дженериков ниже

Если сравнивать отечественные и западные препараты, эффект не всегда отличается. Например, есть препараты вроде анальгина, он может стоить 200 рублей, а может — 50. Разница в цене появляется из-за того, что одни производители используют дорогое оборудование, более безопасные компоненты, несколько уровней очистки, а другие работают на дешевом оборудовании и экономят на сопутствующих компонентах. Но основа — действующее вещество — одна. Могут быть разные побочные эффекты, но работают препараты примерно одинаково.

Но еще есть эффект плацебо: покупатель берет немецкий анальгин за 200 рублей, верит в его эффективность и замечает, что боль проходит. А когда берет отечественный за 50 рублей, сомневается в качестве, внимательнее прислушивается к ощущениям и чувствует, что боль усиливается.

Рассказывает Роман Кубанёв, генеральный директор аптечной сети «Фармия»

В России войти на рынок с дженериками более-менее реально: возможно зарегистрировать препарат и получить сертификаты. А создать оригинальный препарат практически невозможно, для этого нужна лаборатория и долгие исследования. Даже если компания найдет уникальную формулу, на исследования, регистрацию, вывод на рынок уйдет лет десять и миллионы долларов.

На рынке редко появляются новые производители, потому что уже есть фармацевтические гиганты с капиталом, учеными и именем на рынке. Эти гиганты конкурируют между собой за покупателей и формулы препаратов, но новым компаниям просто не хватит денег, чтобы в этом поучаствовать.

Государство вводит максимальную цену, и препарат исчезает

Общая политика государства — импортозамещение. На некоторые лекарства есть прямой запрет, а некоторые исчезают из-за трактовки закона на уровне локальных минздравов. Например, одним из первых исчез инсулин. Наш инсулин стоит дешевле: условно, 300 мл стоят 5 рублей, западный продается по 10 мл и стоит 300 рублей. Западный инсулин человек колет раз в неделю, а наш — пять раз в день, и в итоге получается дороже. Но в госзакупках смотрят только на цену за штуку.

Рассказывает Татьяна Ходанович, собственница Фармеду

В России нет прямого запрета на западные вакцины, только рекомендованная цена. Например, есть вакцина для младенцев «Инфанрикс Гекса» — это вакцина шесть в одном, которая защищает от дифтерии, столбняка, коклюша, полиомиелита, гепатита Б и инвазивной инфекции. Вместо шести прививок ставят одну сразу от всех этих болезней. Эта вакцина раньше свободно продавалась на рынке, а сейчас ее нельзя найти.

Государство для «Инфанрикс Гекса» установило рекомендованную цену 2200 рублей, и аптеки не вправе продавать дороже. Но рыночная цена вакцины 5000 рублей, производителю не выгодно продавать за две тысячи, когда во всем мире готовы покупать за пять. В итоге препарат с рынка исчез, а небольшие благотворительные поставки — производитель привозит 100 000 вакцин в год на всю Россию — незаметны для российского рынка. Есть французский аналог — Пентаксим, он запрещен во Франции, но в Россию его возят.

Рассказывает Роман Кубанёв, генеральный директор аптечной сети «Фармия»

Любая регуляция бизнеса государством никогда не идет на пользу. На рынке фармацевтики уже есть регуляция в виде высокой конкуренции. Государство попробовало зарегулировать цены на жизненно важные препараты, но из-за конкуренции цена на них и так была низкой. А сейчас цена выросла, потому что на соблюдение закона аптеки тратят деньги.

Государство требует, чтобы наценка была не выше 25%, но средняя наценка в аптеках на все препараты, включая косметику и бады, 16%. А наценка на жизненно важные препараты едва покрывает комиссию за эквайринг.

У каждой аптеки есть ассортиментная матрица, и что-то выгоднее продавать, а что-то нет. Если бы аптеки ориентировались только на наценку, продавали бы средства для повышения качества жизни: витамины, бады, косметику, зубные пасты.

На лекарствах аптеки не зарабатывают, потому что на них всегда минимальные цены из-за конкуренции. Зарабатывают на объеме и продажах дополнительных товаров, благодаря лекарствам аптеки меньше подвержены кризису: люди всегда болеют и нуждаются в лечении. Маржа аптек небольшая, но продажи стабильные, потому что таблетки — это лишь повод встретиться с аптекой. Люди приходят за лекарствами, а покупают что-то еще: бады, пасты, щетки.

Аптеки получают бонусы от производителей

Рынок фармацевтики в России выстроился в девяностых: пришли западные производители и научили работать на контрактных условиях. Производитель выкупал у аптеки полки и платил вознаграждение 50-60% от объема закупок. Аптеки использовали это вознаграждение, чтобы снизить цены и продать как можно больше препарата.

Аптека получает от производителя бонус 600 000 рублей и партию препаратов по 600 рублей. Половину бонуса тратит на скидки, поэтому может продавать препарат за 300 рублей. Покупатель видит, что в этой аптеке препарат дешевле, и выбирает ее — так аптека выполняет объем продаж.

Такие бонусы называются маркетинговыми: их аптеки могут тратить на скидки, рекламу. Но сейчас появился законопроект, по которому бонусы планируют ограничить до 5% от суммы контракта. Если закон примут, покупатель кроме наценки аптеки, роста инфляции и курса валют, будет оплачивать и наценку за маркетинг.

Часть бонусов производителей тратится на обучение фармацевтов, которые должны знать все пять тысяч позиций аптеки. Если бонусы ограничат, за обучение также придется платить потребителям.

Контрафакта на рынке нет, зато есть маркировка лекарств

Маркировка лекарств — это система, через которую можно отслеживать путь каждой упаковки от производителя по потребителя. Такая система есть и на Западе, но там она вводится постепенно в течение семи лет, у нас маркировку вводили срочно, и многие аптеки решили ничего не делать.

Чтобы ввести маркировку, аптеке нужно потратиться на дополнительный стол, сканер, регистратор выбытия, программы, поменять бизнес-процессы и обучить фармацевтов. Расходы на маркировку аптекам придется закладывать в цену препаратов.

Всё, что нужно знать о маркировке лекарств

По идее маркировка должна помочь избавить рынок от подделок, но подделок на рынке нет. Даже если специально искать контрафакт, не получится найти. У производителей есть горячие линии, на которые можно позвонить и пожаловаться, что в такой-то аптеке упаковка была помята или отличалась по цвету. Плюс цена препаратов не такая высокая, чтобы подделывать.

Миф, что каждый второй препарат — подделка. Аптеки закупают у официальных дистрибьюторов, а препараты проходят проверку в четырех системах качества без учета государственной. Но люди считают, что если препарат не помог, значит, намешали какой-то мел.

Люди считают, что если препарат не помог, значит, намешали какой-то мел

Возможно, где-то есть аптека-уникум с поддельными препаратами, но в 99% случаев препараты будут качественными. Исключение — недобросовестные сети, которые гонятся за низкими ценами. Они обычно покупают препараты на исходе срока годности. Например, препарат в 2018 году стоил 100 рублей, сейчас стоит 200 рублей. Сеть покупает его в январе 2020 года, за два месяца до конца срока годности, за 50 рублей, и продает за 100 рублей.

В марте 2020 года продажи арбидола выросли на 389,5%

В марте 2019 года на продажи препаратов из группы «Противоопухолевые и иммуномодуляторы» приходилось 2,7%, а в марте 2020 года — 3,7%. Разница всего 1%, но продажи отдельных препаратов выросли в 1,5-3 раза.

Из-за коронавируса люди стали чаще покупать противовирусные и препараты для повышения иммунитета. Если сравнивать продажи с прошлым годом, цифры такие:

Источник

Лекарства ручной сборки

С древних времен лекарства не только продавались, но и изготавливались в аптеках. За последние полвека ситуация резко изменилась: аптеки превратились в магазины, торгующие готовыми препаратами. Немногие рецептурно-производственные отделы работают, как правило, себе в убыток и не закрываются лишь благодаря требованию закона. Между тем в аптеках производятся многие уникальные препараты, у которых нет заводских аналогов. Более того, как показывает практика, аптечное производство может быть и весьма прибыльным.

По старинному рецепту

Отечественная фармакопея насчитывает около трех сотен прописей для приготовления лекарств в аптеках. Две трети из этих препаратов, по словам фармацевтов, не имеют промышленных аналогов. В первую очередь это лекарства с минимальным сроком годности — они не содержат консервантов, поэтому их попросту невозможно выпускать в промышленном режиме. Среди них, например, многие детские формы с минимальным содержанием действующего вещества: капли для носа на основе серебра («Протаргол», «Коларгол», щелочные капли). Также в аптеках производится ряд растворов и порошков для детей с неврологическими и желудочно-кишечными расстройствами — их срок хранения составляет от суток до трех. Есть мнение, что детям младше трех лет вовсе не следует давать никакие заводские препараты.

Целый спектр дерматологических препаратов готовится по давно разработанным прописям. В отличие от заводских препаратов они не обладают многими побочными эффектами. Так, например, экстемпоральные (приготовленные в аптеке по индивидуальному рецепту, от латинского ex tempore — «сообразно обстоятельствам») дерматологические препараты не вызывают такого привыкания, как гормональные мази, произведенные промышленным путем.

Главное преимущество многих прописей, на которое указывают провизоры, заключается в индивидуально подобранном составе. Первое противопоказание, обозначенное во вкладыше любого заводского препарата,— индивидуальная непереносимость отдельных компонентов. Если лекарство готовится в аптеке по рецепту врача, нежелательных ингредиентов можно избежать. Индивидуально изготавливают в аптеках спиртовые косметологические суспензии, некоторые глазные капли (витаминные капли, калия йод — для лечения катаракты).

Кроме того, в аптеках готовятся препараты, которые неинтересны крупным фармпроизводителям или производство которых затруднительно в заводских условиях. К примеру, раствор формалина или фурацилина проще приготовить в аптеке. Привезти порошок в мешках по 10 кг и развести его на месте стоит дешевле, чем покрыть издержки на транспортировку готового фасованного раствора. Стерильные гипертонические растворы натрия хлорида и питьевая глюкоза для новорожденных также производятся только в аптеках.

Ценность и стоимость

Какой препарат будет стоить дешевле — произведенный в аптеке или его заводской аналог, однозначно сказать нельзя. Себестоимость производства на заводе ниже, поскольку в аптеке лекарства делаются вручную, да и объемы несопоставимы с промышленными. Однако в конечном счете экстемпоральные препараты нередко получаются дешевле готовых, поскольку наценка у аптек ниже, чем у крупных производств.

Александр Вандышев, председатель независимого профсоюза провизоров: «В конечном итоге рецептурные препараты, изготовленные в аптеке, по себестоимости дешевле, чем заводские. Себестоимость аптечной услуги очень низкая благодаря дешевому сырью и упаковке, все остальное — это добавочная стоимость. Однако, если вы цените собственные знания, вы будете ее увеличивать. Высокая стоимость таких лекарств — это высокая стоимость ручного аптечного производства. Поэтому в некоторых случаях лекарство, изготовленное в аптеке, может быть и дороже, чем заводское.

Исключение из этого правила составляют средства, которые аптека не готовит, а только фасует, например настойки масел. Здесь, конечно, с заводским конвейером и размерами партий нам конкурировать трудно. Их продавать выгодно только тогда, когда происходят перебои с промышленными лекарствами. Последний раз такое было с хлоргексидином. Когда на рынке пропадает заводская настойка валерианы, моя настойка валерианы будет дороже заводской. Себестоимость у них существенно ниже, поэтому я могу себе позволить производство настойки валерианы, только если заводы по каким-то причинам ее не поставляют».

Бывает и так, что дешевые экстемпоральные препараты при появлении промышленных аналогов не выдерживают конкуренции. Александр Вандышев: «Например, компания Bayer производит препарат для удаления ногтевой пластины — микроспор, он стоит 600-800 руб. Российская разработка, известная с советских времен — онихопласт,— элементарно делается по прописи в аптеке и стоит на порядок дешевле, но об этом сейчас мало кто помнит. Есть такой уникальный кардиологический препарат — капли Вотчала, их просто невозможно производить в заводских условиях,— и стоит он дешевле, чем раствор нитроглицерина. Но из-за распространения готовых кардиологических препаратов эти капли сейчас мало где готовятся. Если фармацевтические заводы начинают выпускать свой аналог, нам приходится отказываться от такого лекарства. Например, многие уникальные успокоительные микстуры с появлением ‘Персена’ и ‘Новопассита’ аптеки готовить перестали. Теперь благодаря рыночной стратегии крупных производителей спроса на эти микстуры почти нет».

Сегодня в России собственным производственным отделом располагают лишь 12% аптек (2,7 тыс. точек), в Москве и того меньше — 8% (218 точек). Даже при таком количестве большинство из них нерентабельны. Не потому, что с наступлением эры промышленной фармацевтики люди перестали нуждаться в экстемпоральных лекарствах. Напротив, большая часть таких лекарств не имеет производственных аналогов, а значит, должна быть востребована.

По словам Юрия Крестинского, генерального директора ЦМИ «Фармэксперт», главная проблема состоит в том, что врачи разучились выписывать рецепты: «Старая медицинская школа сошла на нет, а новая еще не появилась. В общем, снизился образовательный уровень врачей, и многие из них сегодня не имеют представления о том, зачем нужны те или иные прописи. Впрочем, эта тенденция касается не только России — на Западе врачи также очень редко выписывают экстемпоральные рецепты».

Александр Вандышев считает, что в условиях нынешнего фармрынка аптекам проще торговать готовыми лекарственными формами, чем развивать собственное производство: «Не так давно вышел циркуляр Минздрава, который поставил все аптечное производство фактически вне закона. Согласно этому документу, аптечное производство приравнивается бюрократами к производству промышленному, и его отныне нужно лицензировать по GMP (международные стандарты производства и контроля качества препаратов.— ‘Деньги’ ). По-моему, GMP фармацевтической промышленности в России вообще навязали для того, чтобы ослабить отечественное производство, ведь большинству российских компаний оно не по карману, а уж аптекам — тем более. К счастью для всех, очередной бюрократический выпад идет вразрез с федеральным законодательством, поэтому следовать этому распоряжению необязательно. Согласно текущему законодательству, рецептурно-производственные отделы аптек отличаются по сути от крупного фармпроизводства, и требования по GMP на них распространяться не должны.

Понятие ‘русское аптечное дело’ сейчас сведено на нет. Создаются такие условия, что крупной аптеке тяжело, а порой невозможно содержать свое производство. На самом деле рецептурно-производственный отдел аптеки — это высший пилотаж аптечного дела, который для функционирования требует и специалистов, и финансирования, а также рекламы и работы с потребителем. Однако только отдельные российские компании строят бизнес-концепцию на традициях, пытаются сохранить их и использовать как конкурентное преимущество. Уверен, это может быть выгодно».

Из 218 московских аптек, располагающих производственными отделами, около 100 принадлежат государственной сети «Столичные аптеки». По неофициальной информации, из положенных 100 (поскольку производственные отделы несут социальную функцию, их количество в каждом городе регламентируется местными органами власти) готовят лекарства менее 90. Да и те давно закрылись бы, если бы не закон, который обязывает государственные аптеки иметь собственное производство.

Также производственные отделы остались в больничных аптеках, однако о рентабельности здесь тоже речь не идет: для них собственное производство — это способ выжить.

Однако есть примеры того, как рецептурно-производственный отдел может не только выживать, но и приносить прибыль. Так, генеральному директору «Нижегородской аптечной сети» Алексею Душкину удалось сделать производство рентабельным: «Из 91 точки муниципальной нижегородской сети осталось 16 аптек, в которых работают рецептурно-производственные отделы. Раньше было около 50 производственных отделов, и это было нерентабельно. Мы провели реструктуризацию и иначе организовали работу. Сейчас рецепты принимаются к производству во всех аптеках, затем эти рецепты доставляются в производственные аптеки, там изготавливается лекарство, после чего оно доставляется обратно. Скорость зависит от срока хранения, ведь некоторые препараты хранятся несколько часов. Таким образом, для пациента ничего не изменилось, но производственные отделы теперь вполне рентабельны. Экстемпоральные препараты составляют в разные месяцы не более 5-10% оборота наших аптек. Однако эта услуга очень важна для пациентов, которым нужны индивидуальные назначения. Врачи сейчас практически разучились писать рецепты, но мы им помогаем, издаем методическую литературу».

В Москве более или менее успешно работают рецептурно-производственные отделы в частных аптечных сетях. Александр Вандышев: «В прежние советские времена в аптеке на Никольской работало около 16 человек в смену, разрабатывались новые прописи. Сейчас о таких объемах не могут мечтать даже самые успешные аптеки, да и ассортимент совсем не тот: в среднем аптека производит от 70 до 100 препаратов по прописям. Новые прописи уже давно не появляются, то есть речь идет не о развитии, а лишь о выживании. Хотя в последний год заказов на изготовление лекарств становится все больше. Появляются и восстанавливаются связи с заинтересованными докторами, косметологами и стоматологами».

Источник